Здесь воздух просолен, и снасти, и паруса,
И кровь в наших жилах, и слезы, которых и нет давно.
Наш флаг полинял и тускло торчит в небесах.
Мы хлещем не ром, а сухое — как соль — вино.
Когда мы допьем вино, нам нечего станет пить.
Разве что синеву — здесь только ее и до черта.
Ночами мы слышим треск — это рвётся красная нить
Между сушей и морем — всегда и живым, и мертвым.
Мы ропщем на бога морей, наши сети пусты опять.
Нам страшно, что будет шторм, что жажда убьет быстрее.
Нам скучно. Мы спорим: как долго ему стоять —
Тому, что стоит, как столб, на шаткой и узкой рее.
Четыре конца земли для нас расползлись на шесть,
Хоть новые два не измеришь в шагах и в милях.
Этот дурень на рее — последнее, что у нас есть,
Что может прийти в движенье в треклятом палящем штиле.
Так пушечный выстрел не глушит, как этот всплеск —
Наш пленник шагнул на свиданье с подводным чертом.
Наш гогот, должно быть, дошел до тверди небес
Быстрей, чем до тверди дна дошел человек за бортом.
А вообще-то установилась дурная традиция писать по стиху в год. Обычно - когда хочется орать дурным голосом, по хорошей причине или нет. Конкретно этот - ор по плохой причине. Грустно было, что другому человеку он понравился, и его попросили зачесть как подарок на день рождения. Подарок с плохой предысторией - как картина с каким-нибудь мистическим флером. Как смогла, очистила его мысленно от всякого тлена и отдала от чистого сердца. Но когда-нибудь о сути все равно зайдет речь, эх.